– ...Ты ведь могла погибнуть! – Фарион, наконец, закончил свою тираду.

          Тиренд окружала желтоватая аура омоложения; раны уже почти зажили, и к ней вернулся былой запал.

          "Если бы Иллидан был здесь... – мелькнула в ее голове мысль, которая всегда пугала ее, – он бы просто попросил быть в следующий раз поосторожней. Возможно, было бы лучше, если бы здесь присутствовал охотник на демонов, или предатель, как вы его называете, – он бы не стал церемониться с этой нежитью, а давно бы уже сам ее атаковал! И нотаций не читал бы, просто попросил бы быть осторожней, не больше..." Вслух же она сказала совсем другое – ей не хотелось ссор между любимым, тем более что сейчас ссора была бы совсем некстати. Поэтому жрица Элуны примирительно обняла друида и прошептала ему на ухо несколько ласковых слов.

          Джайна задумчиво тряхнула волосами и широко улыбнулась – доносившиеся из палаты обвинения были слишком знакомы ей. Нет, Артес так никогда не говорил, зато эльфийский принц Кель частенько так выражался. Артес и Кель – два имени, связанные со всей ее юностью... Внезапно ей кольнуло сердце: отчетливо вспомнилось лицо Келя (или Каэль-Таса как его называл Антонидас) и разъяренное, побледневшее (когда Артес злился, он всегда бледнел), искаженное от злости лицо сына Теренаса. А Кель... Кель всегда немного побаивался Артеса в таком состоянии, и всегда колебался, увидев Артеса и Джайну, – ему было не понять безразличия Джайны.

          Ее голубые глаза по-молодому сверкнули, и архимаг улыбнулась. Все-таки хорошие были времена – детство, юность, любовь...

          – Прошу прощения, мисс Праудмур, – сказал старый капитан, лицо которого было изборождено морщинами, зайдя в ее палатку. – Волна мертвых снова прибудет сюда – она будет здесь приблизительно через два часа, так докладывают разведчики.

          – Хорошо, капитан, – с этими словами Джайна вышла из палатки, осматривая обустроенную местность. К ней подошла Шандрис, оставленная тут с капитаном для укрепления лагеря. Эльфийка явно уступала по красоте жрице – да что там говорить, Шандрис была лишь обычная лучницей, пускай и с хорошим опытом ведения боя, а Тиренд была подобна богине – неуязвимой и бессмертной, как думали многие.

          – Когда же закончится эта война? – грустно спросила Шандрис, поглядывая на Джайну.

          Джайна пожала плечами, показывая, что ей самой все надоело. Шандрис снова взглянула на Джайну, едва заметно улыбнулась и сказала: "И почему у меня стрелы никогда не кончаются?" Нервно улыбнувшись и совсем не поняв юмора, Джайна кивнула и собралась обойти своих воинов.

          Время отдыха истекло, и воины Архимонда уже шли к вершине горы. Сейчас, собравшись воедино, клан жрицы Тиренд, остатки армии Альянса и пятерка лучших друидов Фариона стояли на том же пригорке, только, в отличие от прошлого раза, в данный момент он был усеян гниющими трупами вурдалаков. Воины смотрели вперед – обе расы уже не раз сталкивались с созданиями Нер-Зула, но теперь впереди была заключительная битва. Битва за мир, битва за жизнь, битва за свободу.

          "Вижу цель", – шепнула одна из лучниц.

          "Пощады не будет", – поддакнула соседняя. Шандрис добавила: "Они меня не заметят".

          Это были мясники – первые воскресшие твари, которых видела Джайна. Все так же размахивая топорами, они шли небольшой стайкой – тварей пятнадцать, не больше. Гигантские, толстые, совершенно непропорциональные фигуры... Вероятнее всего, после битв оставалось много мертвой плоти, и Нер-Зулу явно не хотелось, чтобы она напрасно валялась. Тогда он соединил куски кожи, обтянул их мясом, и получился мясник, или абом (так его почему-то называл капитан). Бездушные, наделенные лишь инстинктами, они шли вперед, не страшась ни летящих стрел, ни свистящих пуль.

          – Стражи, к бою! – крикнула Тиренд, и охотницы, выскочив на поле боя, принялись втыкать свои лунные чакрумы в тела противников.

          – Ала дор интала! – молвил Фарион, и все его друиды бросились в бой, смешавшись с кучей остальных тел.

          Старый капитан хотел сказать что-то вроде "Во имя короля Теренаса", но вспомнил про его смерть. Затем, помедлив секунду, он со злостью крикнул: "Проклятые твари!", и люди смешались в бою.

          Некоторые молодые солдаты очень неадекватно среагировали на приказ наступать – они уже видели, что парочка воинов буквально превратилась в мясо. Страх окутал их души, и колебавшиеся воины замерли, оставшись наблюдать за ходом битвы. Правда, долго смотреть на это жуткое зрелище им не пришлось – их зарубили холодные, ожившие трупы их собственных друзей.

          Стоявший на другой стороне от людского лагеря лич, один из учеников Короля Мертвых, а ныне – "шестерка" Архимонда, наблюдал за разразившимся боем.

          – Возможно, мы неправильно поступили, направив лишь часть войск в битву, лорд? – спросил он, осторожно подбирая слова и приходя в ужас при одной мысли о том, что может сделать с ним его хозяин.

          Архимонд промолчал. Ему было наплевать на это – командир элитных войск мечтал лишь о силе, великой силе; он хотел поставить на колени весь мир, такова была его сущность. Человеческая, эльфийская или орочья жизнь для него не представляла ценности – в отличие от многих своих соратников и союзников, он не находил смысл жизни в убийствах. В этом он и был похож на своего мертвого господина – он так же жаждал власти, но в этом мире власть приходит вместе с силой, а сила эта таилась в Мировом Древе.

          Для живых исход первой настоящей битвы заканчивался очень хорошо – объединенная воины отлично дополняли друг друга. Люди и эльфы – обе расы были во многом похожи друг на друга. Скорее всего, если бы судьба распорядилачь чуть иначе, они давно стали бы союзниками, но жизнь сложилась по-другому, так что весь мир теперь объединился против общего врага. Это понимал последний хранитель Медив, это понимала человек Джайна, это понимал орк Тралл и это понимала эльфийка Тиренд.

          – Фарион, прикрой его! – крикнула Тиренд и пустила стрелу. – Джайна!..

          Тиренд не договорила – на нее упал большой кусок несвежего мяса. БАМ! За ним полетел еще один, на этот раз ее тигр успел отпрыгнуть в сторону.

          – Я позабочусь об этом, – сказала Джайна и наколдовала несколько мощных водяных волн. После них, будто после жуткого ливня, стоящие позади катапульты Плети развалились. Еще один удар по наступающей нежити, еще одна победа – победа, за которой должно последовать поражения. Когда последний мясник пал, Фарион затрубил отступление, и капитан Джайны тоже стал уводить покалеченные войска.

          Вскоре вторая атак была отражена. Кто-то не мог поверить в победу, а кто-то просто шел в лагерь, не думая об этом. Мушкетеры и пехотинцы (или футманы, как их называют эльфы) устало ворчали о том, что времена уже не те, а позади них шли священники и лечили их.

          Обе армии отдыхали в лагере, набираясь сил, – увы, они восстанавливались очень медленно. Большинству воинов уже не хотелось ни идти в следующий бой, ни вообще жить.

          – Что нам делать, Фарион? Обе армии обессилены, и, что еще хуже, подавлены духовно... – грустно сказала Тиренд.

          – Я сейчас кое-что попробую, – сказал Фарион. – Вряд ли получится, но попытка не...

          Фарион поднял руки с посохом, и в воздух вырвался голубой дым, который тут же улетел, а под телами каждого живого человека и эльфа загорелся дивный зеленоватый свет. Все тут же почувствовали приятное тепло и прилив бодрости. Тиренд улыбнулась в ответ, глядя в лицо своей любви, и сказала: "Ни на какой тренировке вы не получите такой опыт, какой можно получить только на настоящей войне! Посмотрите друг на друга – только сейчас вы по-настоящему чему-то научились! Берите пример с Фариона, самосовершенствуйтесь!"

          Джайна вытирала пот с лица. Вот и прошла первая битва... Она вопросительно смотрела на капитана, а тот кивал ей – мол, "справилась ты, женщина, справилась".

          В это время Шандрис пряталась в лесу. Она была ранена и ей было очень трудно двигаться. С трудом добравшись до чащи, она потеряла сознание.